Как я уже говорил, ходил Дик за мной неотвязно. Так что на Курунге [геол.терм.] всем заинтересованным лицам было известно: где Дик болтается - там и меня искать надо. В общем, сдавал меня конкретно.
Как-то вечером иду в общежитие, на ночевку (жил я в комнате на семерых. Семь нар по комнате вплотную расставлены, под ними личные вещи… по стенам гвоздики набиты, одежду вешать. Скромно, но уютно. К тому времени все по отрядам разъехались и некому было возражать по поводу Дикиного спанья по нарами. Да обычно никто и не возражал, за что им всем - спасибо). Дик за мной трусит. Вроде все время был, а ложусь спать - нет его. Куда делся, неизвестно. Я еще порадовался: ну, и хорошо. Не фиг ему в комнате ошиваться. Пусть на улице живет.
Утром, светло уже, появляется. Довольный. Глазки блестят, хвостиком виляет. Сразу видно, хорошее настроение. Да и мне через 10 минут вставать пора, идти ударным трудом повышать благосостояние Общества. Где-то к 11-часовому поеданию пищи (а кормление в артели, кто не знает, пятиразовое) пошел в лабораторию. За анализами [геол.терм.]. Дика на поводок, возле камералки [геол.терм.] привязал, что бы он за мной в лабораторию не ломился. В лаборатории (опять же, кто не знает) работают преимущественно женщины. Разных лет, разной комплекции и разного морального облика, но неизменно все замечательные. Живут они все в общежитии. Это такое длинное здание барачного типа с общим коридором, в который с двух сторон выходит одиннадцать дверей от комнат средним размером 2.5х4 м (и еще одна дверь от умывальни). Там все двадцать три неизменно замечательных курунговских женщин и живут. Здание имеет одну примечательную особенность - звукоизоляции в нем нет. Поэтому все в курсе, кто к кому пришел и во сколько ушел. И вот мимо этого гнездилища страсти я и прохожу, направляясь в лабораторию.
Акт первый. В лаборатории. Хожу по лаборатории - и странно: все неизменно доброжелательные и замечательные женщины косо смотрят. Кто с ехидцей, кто со злостью, кто просто недовольно… Можно сказать, нос воротят. В общем, дали почувствовать себя лишним, ненужным и вредным существом (кто в артели в отдел кадров заходил, это чувство знакомо). Хоть человек я духовно нечуткий и равнодушный ко всему (бревно-бревном. Для меня главное - чтобы производство кипело, неуклонно росли дивиденды [геол.терм.] наших уважаемых акционеров), но и то проняло меня. Ушел я от них, злые они.
Акт второй. Чуть позже. Захожу "на рацию". Кто не знает: "рация" на Курунге - это вовсе не рация. Это такой трехэтажный дом. На первом этаже дома находятся: Первый Зал заседаний руководства с портретом Виктора Андреевича 40х60 см; Второй Зал заседаний руководства (от тут-та и привешена к стенка просто рация, которую сразу и не приметишь среди прочего великолепия), совмещенный с зимним садом; Зал для малых банкетов с мебелью ручной работы необыкновенной красоты; общий холл; кабинет как бы секретаря… ну и всякие служебные помещения: вестибюль; приемная; комнаты для ксерокса и интернета с космической связью, телевизионная и прочее для личной гигиены. На весь второй этаж просторный зал. Там Виктор Федорович с дочкой в теннис играет, когда она к нему приезжает. А третий украшен перемигивающимися неоновыми огнями. На самом верху надпись гордая - Курунг. Тоже огнями переливается. Куда там Лас-Вегасу! Лужайка вокруг "рации" окаймлена коваными фонарями. Там же клумбы цветочные. Лестница широкими ступенями к реке ниспадает, ближе к берегу беседка двухместная для tete-a-tete. Во дворе фонтан мраморный, украшенный самоцветами и стилизованной медной статуей писающего мальчика. Лично мне кажется, что лучше бы смотрелась к…кающая девочка… Впрочем, что-то мы скульптурой увлеклись…
Так вот - захожу на рацию, уж и не помню, зачем. Зачем-то. Там в комнате для обслуживающего персонала в дальнем уголочке и по сей день сидит в качестве как бы секретарши неизменно замечательная Анна Иванна. Фамилия у ней тоже замечательная - Подойницына. Сидит насупленная и тоже исподлобья на меня смотрит…
…и тут она ошарашила: Ты, спрашивает, ГДЕ НОЧЕВАЛ?! Опешил я. Тоже на нее вытаращился. Дома, говорю, ночевал, в общаге, на своем законном месте. Где ж мне еще ночевать? Нет, не дома! Нет, дома! Не дома! Дома! Не дома! (минуты три препирались) Да почему ж не дома-то?!
Акт третий. Разъяснение обстоятельств. Оказывается, накануне вечером этот чертов Дик с чего-то приперся женское общежитие. Уселся под дверью комнаты № 1. Что в его собачью башку вступило? - не знаю... А жила в этой комнате такая Наталья (о более детальной информации умолчим, дабы бы не ставить никого в неловкую позу).
Начал Дик, как обычно, с малого…Просто поскребся. Пустите меня, говорит. Но дверь к комнату не открылась. И тут началось… Как мне Анна Иванна живописала крещендо этого ночного гавканья и завывания - я пересказать не берусь. И еще, говорит, Дик твой 17 раз за ночь (я, говорит, специально посчитала. Тут она на меня даже с каким-то уважением глянула. А я-то причем?!) выть и гавкать переставал и начинал в дверь ритмично биться. Бьется-бьется, в конце взвизгнет, содрогнется весь и затихнет на секунду, дух переводит. Что ему там мерещилось, за дверью закрытой?! Вопрос интересный… Ну, а потом, говорит, все по новой: вой, гавканье, взвизгивания, биения ритмичные... Слышала Анна Иванна, как неизменно доброжелательные женщины в коридор выходили… Она давно на Курунге живет, всех уже по всякому пу... то есть звуку узнает (слух у ней замечательный. Она музыкальную школу окончила, по классу домбры. Давно, правда). Каждая, говорит, из жительниц женского общежития выходила в коридор по три-четыре раза за ночь. И по одной, и группами. И увещевали Дика, и просили, и требовали, что б замолчал. Причитали, вроде плакали даже... Многократно пытались выгнать его на улицу, да где там! Он хоть и небольшой, а пасть у него крокодилья. Понятно, страшно. И сама Анна Иванна выходила. Все выходили, кроме одной Натальи (о которой выше мы умолчали), жительницы комнаты №1. Видимо, спала крепко.
Кончилось поутру тем, что замолчал внезапно Дик. Видать, вместе с утренними лучами солнца просветление в его ум пришло. Сел возле входной двери, хвостом по полу застучал: выпустите, дескать. Лично Анна Ивановна дверь ему входную открыла. И умчался он в рассвет (тут-то он ко мне и приперся).
Не дослушал я рассказ Анны Иванны про этот хеллоуин (вдобавок она стала с меня новую швабру требовать. Пытались, мол, твоего Дика выгнать). Услыхал под окном знакомые завывания. Глянул - смотрю, Дик крутится. На шее перегрызенный поводок болтается. Пришлось уйти…
И что в этой незатейливой истории радует: тактичный у нас народ! НИКТО в дверь к Наталье не постучал. Потому что все знают - где Дик, там и хозяин. Неудобно может получиться…